Директор департамента мид рф михаил ульянов: договор рсмд сейчас оказался в сложном положении. Директор Департамента по вопросам безопасности и разоружения МИД РФ Михаил Ульянов: "Дальнейшее ядерное разоружение вряд ли возможно в формате только России и С

Директор департамента по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями рассказал в интервью "Интерфаксу" о судьбе договоров СНВ и РСМД

Директор Департамента по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями МИД РФ Михаил Ульянов

Москва. 19 декабря. сайт - Директор ДНКВ МИД РФ Михаил Ульянов рассказал в интервью "Интерфаксу" о судьбе договоров СНВ и РСМД, а также о том, как в Москве воспринимают размещение американских систем ПРО в Европе и в Азии.

Михаил Иванович, на общем фоне замораживания многих сфер взаимодействия ведется ли с нынешней администрацией США диалог по вопросам стратегической стабильности? Вашингтон для нас в этой сфере трудный и непредсказуемый партнер, или не все так мрачно?

Полноценные контакты по дипломатической и военной линиям по всему спектру стратегической проблематики были прекращены администрацией Барака Обамы в 2014 году и возобновлены с тех пор не были. Вместе с тем нельзя сказать, что диалог по стратегической стабильности отсутствует. Соответствующие вопросы регулярно поднимаются в двусторонних контактах на различных уровнях. Кроме того, с администрацией Дональда Трампа была достигнута договоренность о проведении межведомственной встречи по стратстабильности, которая состоялась в Хельсинки 12 сентября на уровне заместителя министра иностранных дел России – старшего заместителя госсекретаря США. Она была полезной с точки зрения фокусировки на наиболее проблемных вопросах для обеспечения лучшего понимания подходов и озабоченностей сторон.

Для дальнейших предметных обсуждений необходимо, чтобы администрация США завершила свои обзоры в сфере ядерной политики и ПРО. Это, вроде бы, должно вот-вот произойти. Но даже независимо от этого контакты по вопросам стратегической стабильности, в том числе по ситуации с договорами, которые действуют между нами в сфере контроля над вооружениями, будут продолжены.

Что касается характеристики США как партнера, то этот партнер никогда и не был простым. Вместе с тем Россия, как и, надеемся, США, будучи крупнейшими ядерными державами, осознают бремя особой ответственности перед всем миром. Так что, какие бы оценки мы не давали друг другу, какие бы не возникали сложности для нашего взаимодействия, важно продолжать вместе думать о том, как двигаться дальше и общими усилиями снижать угрозы международной безопасности.

Президент США Дональд Трамп заявлял о намерении провести ревизию ядерных сил и наращивать ядерный потенциал страны. Одновременно нам предлагают разрабатывать договор о дальнейшем сокращении стратегических ядерных вооружений. Мы понимаем, какова стратегия США в этой сфере?

Дональд Трамп не просто намеревался или намеревается провести обзор ядерной политики. По его указанию такой обзор администрация США осуществляет с начала текущего года. В начале 2018 года ожидается его завершение. Кроме того, в те же сроки может быть принята новая стратегия нацбезопасности США. Тогда и можно будет судить о соответствующих американских планах.

В любом случае, особых новшеств на этом направлении ожидать вряд ли стоит. Очевидно, что программа обновления американского стратегического арсенала продолжится в том виде, как она была сформулирована при Бараке Обаме. Пентагон нацелен на полное обновление "ядерной триады", включая разработку нового стратегического бомбардировщика, замену подводных ракетоносцев и МБР. Будет создана новая крылатая ракета воздушного базирования большой дальности и ядерный боезаряд для неё. Планируется модернизация систем управления ядерным оружием и другой инфраструктуры. Суммарные расходы на эти цели могут составить более $1 трлн. в течение 30 лет.

Иногда высказываются суждения в том духе, что в США идет процесс замены ядерных вооружений, практически выработавших свой ресурс, и в этом нет ничего необычного. Но это справедливо лишь отчасти. Мы видим, что параллельно ряд средств проходит глубокую модернизацию. Взять, к примеру, программу обновления бомбы В61: она предполагает, что это средство будет обладать уменьшенной или варьируемой мощностью, но повышенной точностью. Ядерные средства с такими характеристиками перестают быть "политическим оружием", а становятся "оружием поля боя". Поскольку США размещают бомбы В61 на территории некоторых своих союзников по НАТО, то модернизированное ядерное оружие через какое-то время появится на европейском театре. На этом фоне в Пентагоне говорят о том, что натовские ядерные тактики также обновляются. Параллельно продолжаются так называемые "совместные ядерные миссии" НАТО, в рамках которых неядерные члены блока участвуют в планировании применения американского нестратегического ядерного оружия и привлекаются к тренировкам по обращению с ним, что является прямым нарушением Договора о нераспространении ядерного оружия. Мы не можем не учитывать подобные подходы при планировании мероприятий по обеспечению национальной безопасности.

Что касается разработки договора о дальнейшем сокращении стратегических ядерных вооружений, то к нам с такими предложениями никто не обращался. В какой-то момент администрация Б.Обамы высказалась насчет того, чтобы подумать о сокращении ядерных вооружений на треть от уровней Договора о СНВ 2010 года. Но уже несколько лет эта идея не фигурирует в политической повестке дня.

Считает ли российская сторона критически важным продлить Договор СНВ после истечения срока его действия в 2021 году? В случае если договор не будет продлен, и на смену ему не придет новое двустороннее соглашение, против разработки которого мы выступаем, велик ли риск, что мы полностью лишимся системы контроля и проверок в сфере стратегических наступательных вооружений и будем действовать "вслепую"?

Договор о СНВ, действующий до 2021 года, предусматривает возможность пятилетнего продления. Мы готовы рассматривать такую возможность, по крайней мере, обсуждать ее с американцами. Вместе с тем для начала разговора важно знать, что и Вашингтон допускает возможность такого продления. То есть требуется расположенный к соответствующему разговору партнер. Пока мы этого не наблюдаем. Хотя время есть, поскольку Договор будет оставаться в силе еще три с лишним года.

В этом контексте неверно говорить, что мы выступаем против разработки нового двустороннего соглашения. Наша позиция заключается в том, что предпринимаемые Россией вместе с США шаги по сокращению и ограничению ядерных вооружений вплотную подвели к рубежу, когда требуется подключение к этим усилиям всех государств, обладающих военным ядерным потенциалом. И прежде всего это относится к Великобритании и Франции как военным союзникам США по блоку НАТО. Кстати, в Договоре о СНВ зафиксировано положение о необходимости присоединения к усилиям, предпринимаемым Россией и США, остальных стран, обладающих ядерным оружием. При этом важно создать такие международные условия, при которых проводимые сокращения и ограничения ядерных вооружений гармонично укрепляли бы международную стабильность, мир и безопасность всех без исключения государств. Мы готовы к разговору, в том числе с США, по формированию подобных условий на основе равноправного партнерства и взаимного учета интересов.

Действительно, к 5 февраля 2018 года мы должны выйти на контрольные показатели по носителям и боезарядам по ДСНВ. Российская Федерация неукоснительно соблюдает Договор и выполнит своё обязательство по ограничению предельных уровней вооружений. Можем об этом сказать со всей уверенностью.

Служит ли препятствием для полного выполнения СНВ проблема американских стратегических вооружений в неядерном оснащении и их возвратный потенциал? Возможно ли урегулировать эту проблему, если она есть, в рамках действующего соглашения и его системы контроля?

Насколько нам известно, стратегические МБР и БРПЛ в неядерном оснащении в США пока не созданы. В любом случае ДСНВ не делает различий между баллистическими ракетами в ядерном и обычном оснащении: все они подпадают под охват Договора в качестве стратегических наступательных вооружений. Кроме того, Договор о СНВ прямо предусматривает возможность переоборудования стратегических тяжелых бомбардировщиков в неядерные, после чего они исключаются из зачета.

Если говорить о возвратном потенциале, то возможность его наличия у сторон Договором не отрицается. К примеру, суммарные количества стратегических средств, подсчитываемые по Договору, предусматривают такой параметр как 800 единиц для развернутых и неразвернутых пусковых установок и тяжелых бомбардировщиков. Что касается боезарядов, то, если они не находятся на развернутых носителях, то они не учитываются по ДСНВ.

Чем важен Договор РСМД – с технической точки зрения, как инструмент, устраняющий угрозу безопасности России, или как звено, без которого вся система контроля над вооружениями может разрушиться, и развал РСМД будет иметь эффект домино для других договоренностей?

Буквально на днях исполнилось тридцать лет со дня подписания ДРСМД. За эти годы прозвучало много оценок этому Договору. Полагаем, никто не будет отрицать, что ДРСМД сыграл существенную роль в укреплении европейской и глобальной безопасности и стабильности. Его заключение и реализация стала важным шагом в деле разоружения: были ликвидированы два класса ракетно-ядерных вооружений. Мы по-прежнему придерживаемся мнения, что ДРСМД – краеугольный камень процесса сокращения ядерных вооружений и один из важнейших элементов системы международных соглашений в сфере контроля над вооружениями.

Сейчас Договор оказался в сложном положении. Мы слышим американские обвинения о том, что Россия нарушает Договор, но они остаются голословными, что не позволяет их рассматривать предметно. Если к нам есть обоснованные претензии, их необходимо четко сформулировать и представить соответствующую фактическую аргументацию. До настоящего времени этого не сделано. Американцы недавно назвали индекс одной из отечественных ракет (9М729), которая, по их словам, нарушает ДРСМД, но они так и не объяснили, почему США считают, что эта ракета имеет дальность, превышающую разрешенные 500 км. Понятно, почему они этого не сделали – таких данных просто не существует, поскольку характеристики 9М729 полностью соответствуют Договору.

При этом в последнее время американцы все чаще твердят о намерении ввести против России дополнительные санкции под предлогом мнимого нарушения. Такой подход не способствует решению проблем вокруг Договора. Возникает подозрение, что истинная цель таких "вбросов" – выставить Россию в виде злостного нарушителя международных обязательств, умолчав при этом о собственной нечистоплотности.

Так, серьезные претензии у нас имеются к использованию Пентагоном при испытаниях средств ПРО ракет-мишеней, сходных по характеристикам с РСМД, а также к американской практике применения ударных беспилотников, которые подпадают под содержащееся в Договоре определение крылатой ракеты наземного базирования. Очевидное нарушение обязательств по ДРСМД – и развертывание в Восточной Европе в составе противоракетных комплексов "Иджис Эшор" универсальных пусковых установок, способных запускать как перехватчики, так и ударные ракетные средства. Договор не запрещает подобные пусковые установки в морском варианте, но их размещение на суше противоречит его положениям.

Со своей стороны неоднократно подтверждали свою приверженность Договору. По-прежнему заинтересованы, чтобы он сохранялся, но без каких-либо "вольностей" с американской стороны. Готовы обсуждать в конструктивном ключе все имеющиеся вопросы, которые целесообразно решать в двустороннем формате без излишней политизации.

Станет ли начало разработки Соединенными Штатами новой крылатой ракеты наземного базирования, на которую Конгресс выделил деньги, сигналом того, что Вашингтон определился с выходом из РСМД, что потребует от нас зеркального ответа?

12 декабря Трамп подписал так называемый Закон о предельных расходах на национальную оборону США в следующем году, который предусматривает финансирование разработки крылатой ракеты наземного базирования в обычном оснащении на мобильной платформе с дальностью, запрещенной по ДРСМД. Американцы ссылаются на то, что НИОКР по Договору не запрещены, что соответствует действительности. При этом подают такой шаг чуть ли не как вынужденный – как элемент комплекса мер, призванных обеспечить "возврат России в лоно Договора", прекращение его "несоблюдения".

Очевидно, что это – составная часть фантасмагории с голословными и абсолютно надуманными обвинениями России в "нарушении" ДРСМД. Связано это со стремлением дискредитировать Россию, искусственно нагнетать напряженность для оказания на нашу страну дополнительного давления в рамках стратегии по ее всестороннему "сдерживанию".

Упорное нежелание привести внятные свидетельства в пользу предъявляемых нам претензий укрепляет нас в мысли, что американская сторона может ставить перед собой задачи, весьма далекие от целей поддержания жизнеспособности ДРСМД либо даже противоположные им. Более того, усиление пропагандистской кампании вполне может быть признаком того, что в Вашингтоне взят курс на выход из Договора (как в своё время США вышли из Договора по ПРО). Не находя реального предлога, стараются создать его собственными домыслами.

В этом вопросе сложно что-либо добавить к словам президента РФ Владимира Путина, которые он сказал на Валдайском форуме в октябре: "Если у американских партнёров есть желание выйти из Договора, с нашей стороны ответ будет мгновенным и зеркальным".

В 2018 году с вводом в строй американской базы ПРО в Польше завершается третья и заключительная фаза развертывании американской системы ПРО в Европе. Будем ли мы рассматривать ее как тактическую или как стратегическую с соответствующим по масштабом военно-техническим ответом с нашей стороны? Обретя американскую ПРО, станет ли Польша, как и Румыния, более уязвимой с точки зрения собственной безопасности?

Одностороннее и ничем не ограниченное развертывание глобальной системы ПРО остается одной из ключевых проблем в контексте поддержания стратегической стабильности. Противоракетная архитектура США во всей ее совокупности, включая европейский сегмент, существенно меняет баланс сил в области наступательных вооружений. Видим опасность еще и в том, что наличие "зонтика" ПРО может привести к появлению иллюзии неуязвимости и безнаказанности, а значит – породить соблазн к односторонним шагам в решении глобальных и региональных проблем, в том числе и к понижению порога применения ядерного оружия.

Следование согласованным параметрам систем ПРО способствовало поддержанию стратегической стабильности в течение длительного времени. США в одностороннем порядке вышли из Договора по ПРО, который являлся краеугольным камнем системы международной безопасности, заявив, что "мы делаем это не против вас", то есть России. Однако в стратегическом планировании важны не намерения, а потенциалы. Руководство нашей страны в этой связи заявило, что мы будем вынуждены реагировать и совершенствовать наши ударные средства с акцентом на преодоление систем ПРО. Российские военные рассматривают все возможные сценарии, связанные с обеспечением национальной безопасности. При этом ориентируются на разворачиваемые потенциалы и перспективы их развития.

Что же касается последствий размещения объектов ПРО на территории Румынии и Польши, то сильно сомневаюсь, что безопасность этих стран может быть укреплена таким образом. Скорее наоборот.

- У США есть планы размещения систем "Иджис" в Японии. Насколько это нам угрожает? При этом Япония собирается приобрести эти системы, которые, таким образом, останутся в этой стране на постоянной основе. И, по сути, Япония превратится в постоянный источник угрозы нашей безопасности. В итоге в регионе северо-восточной Азии сконцентрируется совокупность угроз, сравнимых с исходящими с Запада. Эта ситуация требует особого внимания со стороны России и особых ответных мер?

Япония играет заметную роль в реализации опасного и дестабилизирующего американского плана развёртывания глобальной ПРО. Благодаря обмену технологиями, регулярному проведению совместных мероприятий по противоракетной тематике, в том числе учений, а также усилиям по сопряжению японской системы командования ПРО с американской достигнут высокий уровень оперативной совместимости средств ПРО двух стран. Американцы и японцы вместе разрабатывают усовершенствованный перехватчик "Стандарт-3" модификации IIА. В Токио согласились развернуть на своей земле два радара передового базирования AN/TPY-2. Так что вероятное решение о размещении в Японии двух американских наземных противоракетных комплексов "Иджис Эшор" волне вписалось бы в эту опасную линию.

Помимо еще одного шага в направлении создания полноценного сегмента американской глобальной ПРО в АТР это будет означать и риск обретения Японией качественно нового военного потенциала, поскольку поставляемые в составе комплекса "Иджис Эшор" универсальные установки вертикального пуска способны применять ударные вооружения, включая крылатые ракеты "Томагавк". Разумеется, мы будем вынуждены учитывать данный фактор, который может потребовать от нас принятия ряда мер в интересах обеспечения национальной безопасности. Откровенно говорим об этом японским партнерам. Кроме того, объясняем им, что размещение в Японии "Иджис Эшор" станет очередным нарушением ДРСМД американцами – на этот раз, при фактическом содействии Японии.

Как стало известно “Ъ”, директор департамента МИДа по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями Михаил Ульянов вскоре может занять должность постпреда РФ при международных организациях в Вене. Ранее этот пост занимал Владимир Воронков, назначенный генсеком ООН Антониу Гутерришем на должность руководителя новой структуры - Бюро ООН по борьбе с терроризмом. К своей работе Владимир Воронков приступит в середине сентября.

О том, что Владимир Воронков 14 сентября заступит на пост главы Бюро по борьбе с терроризмом, “Ъ” рассказали в пресс-службе ООН. По статусу его новая должность будет приравнена к заместителю генсека ООН, что важно для Москвы. До 2011 года пост заместителя генсека занимал известный российский дипломат Сергей Орджоникидзе, однако с тех пор столь высокопоставленных представителей в системе ООН у России не было. До недавнего времени у Антониу Гутерриша было 11 замов, четверо из которых представляют страны-постоянные члены Совбеза ООН (США, Китай, Великобритания и Франция). Источники “Ъ” в МИД РФ считают, что с назначением Владимира Воронкова, который станет 12-м замом, «справедливость восстановлена».

Напомним, о новой должности Владимира Воронкова было объявлено 21 июня. 7 августа президент РФ Владимир Путин подписал указ об его освобождении от обязанностей постпреда России при международных организациях в Вене. На этом посту Владимир Воронков работал с 2011 года. В 1975 году дипломат окончил истфак МГУ, владеет английским и польским языками. Карьеру начинал как переводчик, работал на самом высоком уровне: переводил для генеральных секретарей ЦК КПСС Леонида Брежнева и Константина Черненко.

В системе МИДа Владимир Воронков работает с 1989 года. В начале нулевых был советником-посланником посольства России в Польше. С 2002 по 2005 год занимал должность заместителя главы департамента кадров МИД РФ, а до 2008 года был заместителем постпреда России при ОБСЕ. С 2008 по 2011 год руководил департаментом общеевропейского сотрудничества МИДа.

Как сообщили “Ъ” в пресс-службе ООН, в середине июля Владимир Воронков посетил штаб-квартиру организации в Нью-Йорке и «пообщался с высокопоставленными официальными лицами и постоянными представителями государств».

Пресс-секретарь генсека ООН Стефан Дюжаррик пояснил “Ъ”, что на новое бюро возложат следующие задачи: во-первых, обеспечить осуществление антитеррористической деятельности, проводимой по мандату ООН в соответствии с полномочиями, которыми наделен генсек; во-вторых, обеспечить усиление координации деятельности 38 подразделений, входящих в целевую группу по осуществлению контртеррористических мероприятий ООН; в-третьих, оказать содействия государствам-членам ООН в антитеррористической деятельности и, наконец, в-четвертых, укрепить ресурсную базу борьбы с терроризмом и усилить работу по разъяснению ее смысла и значения. «Предстоит очень ответственная и сложная работа. Терроризм - глобальная угроза, затрагивающая каждую страну. Ответ на эту угрозу должен быть глобальным и консолидированным. Над этим и будем работать»,- заявил “Ъ” Владимир Воронков сразу после своего назначения (см. “Ъ” от 22 июня).

По данным “Ъ”, новым постпредом при международных организациях в Вене должен стать директор департамента МИДа по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями Михаил Ульянов. В столице Австрии находятся штаб-квартиры, в том числе МАГАТЭ, ОПЕК, ОБСЕ, Организации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ОДВЗЯИ).

Михаил Ульянов в 1980 году окончил Московский государственный историко-архивный институт и поступил на работу в МИД. Имеет большой опыт работы в центральном аппарате министерства и за рубежом. Департаментом по вопросам нераспространения и контроля над вооружениями он руководит с марта 2011 года.

10 февраля отмечается День дипломатического работника. В преддверии своего профессионального праздника директор Департамента по вопросам безопасности и разоружения МИД России Михаил Ульянов дал интервью заместителю главного редактора редакции внешней политики "Интерфакса" Ольге Головановой.

Михаил Иванович, известно, что в марте этого года в Сеуле пройдет Саммит по ядерной безопасности. С какими инициативами туда поедет Россия? И на какие итоги этого Саммита рассчитывает?

Предметом рассмотрения Саммита станет физическая ядерная безопасность (существует также эксплуатационная ядерная безопасность, но это отдельная тема) как направление деятельности, отвечающее за предупреждение использования ядерных и радиоактивных материалов и установок в злоумышленных целях.

Являясь одним из наиболее развитых государств с точки зрения развития технологии атомной энергии, Российская Федерация придает большое значение обеспечению и поддержанию высокого уровня физической ядерной безопасности не только у себя в стране, но и во всем мире. Поэтому мы, естественно, приветствуем проведение международных встреч по данной проблематике.

Саммит в Сеуле, который состоится 26-27 марта, станет важным этапом в укреплении и расширении международного взаимодействия в области глобальной физической ядерной безопасности, в предотвращении потенциальных угроз ядерного терроризма и появления "черных рынков" ядерного материала.

Ценность и значимость подобных форумов состоит в том, что государства на высшем уровне принимают стратегические решения, нацеленные на борьбу с общей угрозой. Итогом Саммита должно стать согласование коммюнике, в котором лидеры 50 государств согласятся с набором конкретных мер, направленных на укрепление физической ядерной безопасности и снижение угрозы ядерного терроризма.

Ожидается, что государства-участники Саммита представят информацию об осуществлении ими реальных шагов по укреплению физической ядерной безопасности. Такой документ готовит и Российская Федерация.

Хотел бы отметить, что безопасность и сохранность ядерных материалов и связанных с ними установок в России находится на высоком уровне. Это, в частности, подтвердилось в ходе многочисленных международных миссий по оценке ядерной безопасности, проведенных у нас в последние годы. Мы накопили значительный опыт в этой области, которым намерены и далее делиться с другими.

Одним из главных и острых вопросов для России в диалоге с США и НАТО остается ПРО. Генсек НАТО выразил надежду, что сторонам удастся договориться до саммита в Чикаго в мае этого года. При этом он стоит на позиции, что Россия и НАТО будут развивать каждая свою систему ПРО. Кроме того, альянс, похоже, не намерен давать России юридические гарантии ненаправленности ПРО против нее. В этих условиях видит ли Россия для себя возможности найти общий язык с альянсом по этой теме?

Для понимания того, что сейчас реально происходит в нашем диалоге по ПРО с НАТО, необходимо немного оглянуться назад.

Решения, принятые в 2010 г. на Лиссабонском саммите Совета Россия-НАТО, открывали уникальные возможности для продуктивного взаимодействия России с альянсом на противоракетном направлении и могли обеспечить подлинный прорыв в нашем партнерстве. Мы с большими ожиданиями включились в интенсивный диалог по связанным с этим вопросам.

К сожалению, эти ожидания не оправдались – ощутимых результатов такой диалог не принес, а по некоторым, причем наиболее важным аспектам он просто зашел в тупик. На данный момент ясно одно – наши западные партнеры все еще не готовы к равноправному стратегическому сотрудничеству в столь чувствительной сфере и почему-то считают, что Россия может довольствоваться ролью младшего партнера, готового послушно следовать в фарватере решений, вырабатываемых другими без его участия.

Принципиальная оценка сложившейся ситуации дана Президентом России в заявлении от 23 ноября 2011 года. Названа главная причина столь удручающего положения дел – нежелание США и НАТО учитывать наши законные озабоченности и предоставить России четкие и убедительные гарантии, опирающиеся на понятные и легко проверяемые критерии ненаправленности ПРО США и НАТО против потенциала российских сил ядерного сдерживания. Без таких гарантий выйти на взаимоприемлемые решения в области ПРО не получится. Речь идет о принципиальных вопросах нашей национальной безопасности, поэтому голословные заявления функционеров НАТО или даже лидеров западных государств нас не устраивают. Все это мы уже проходили в начале 1990-х годов.

Тем не менее, мы намерены продолжать диалог и с США, и с НАТО. Ожидаем, что наши озабоченности все-таки будут услышаны. Возможности найти общий язык еще не исчерпаны. Время для этого тоже еще есть.

Президент России Дмитрий Медведев в ноябре прошлого года заявил о мерах, которые Россия готова будет предпринять, если прогресса на переговорах с НАТО и США по ПРО не будет. Когда может начаться реализация тех мер, в частности, когда могут быть размещены "Искандеры" в Калининградской области? Может ли это произойти уже в этом году?

Как было сказано президентом России, наши ответные действия на реализацию противоракетных планов США и НАТО в Европе будут выстраиваться сообразно реальному развитию событий, причем на каждом предстоящем этапе реализации этих планов.

Если тех мер, которые уже объявлены Президентом и находятся в стадии реализации, окажется недостаточно, Российская Федерация разместит на западе и юге страны современные ударные системы вооружений, включая ракетный комплекс "Искандер" в Калининградском особом районе. Гадать в отношении сроков было бы безответственно. Повторю, что все будет зависеть от развития ситуации, просчитать которое сейчас затруднительно. Но, коль скоро Вы задали конкретный вопрос, рискну предположить, что речь идет не о самом ближайшем будущем.

Как вы оцениваете реализацию Договора с США о сокращении стратегических наступательных вооружений? Удовлетворяет ли Москву уровень инспекций? Остается ли актуальной для Москвы увязка ДСНВ и проблематики ПРО, выйдет ли Россия из Договора в случае неуспеха на переговорах по ПРО?

Вступивший ровно год назад в силу российско-американский Договор о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (ДСНВ) полностью отвечает не только национальным интересам Российской Федерации, но и интересам глобальной стратегической стабильности, так как он выработан на строго паритетной основе и базируется на принципах равной и неделимой безопасности. Именно поэтому порой его называют "золотым стандартом".

В настоящее время полным ходом идет процесс реализации ДСНВ. Запущен механизм инспекционной деятельности, проводится обмен уведомлениями. Уровень и качество инспекций соответствуют требованиям Договора. Состоялись уже три сессии Двусторонней консультативной комиссии, созданной для рассмотрения вопросов выполнения ДСНВ. Полномасштабная реализация Договора будет способствовать упрочению и продвижению процесса ядерного разоружения, укреплению режима нераспространения ядерного оружия. Россия, равно как и США, неоднократно подчеркивали, что в целом мы удовлетворены тем, как выполняется Договор.

Что касается взаимосвязи стратегических наступательных и стратегических оборонительных вооружений, то уместно напомнить, что на протяжении многих десятилетий это положение являлось аксиомой и для России (СССР), и для США. Военные эксперты и политики обеих стран вполне оправдано всегда исходили из того, что появление дисбаланса в соотношении СНВ/ПРО чревато разрушительными последствиями для международной безопасности и стратегической стабильности. Нельзя также забывать, что взаимосвязь СНВ/ПРО именно по инициативе США была закреплена юридически, когда в 1972 г. был выработан и подписан Договор об ограничении систем ПРО. Такая взаимосвязь нашла отражение и в преамбуле нового российско-американского Договора о СНВ. Этот важный момент был особо выделен в решении Государственной Думы Российской Федерации о ратификации ДСНВ. Что касается нашего возможного выхода из Договора, то, как отметил Президент, основания для этого могут возникнуть в случае если неразрывная взаимосвязь СНВ/ПРО будет грубо нарушена. Разумеется, очень не хотелось бы, чтобы обстоятельства вынудили нас пойти на такой шаг, но исключать этого нельзя. Хотя, добавлю, на данный момент такой вопрос в практическом плане не стоит.

Россию уже давно беспокоит тактическое ядерное оружие США, находящееся в Европе. Помощник госсекретаря США по контролю над вооружениями Роуз Геттемюллер намекнула, что США готовы вести переговоры с Россией по этому вопросу, но при условии возможных "разменов". Как Вы могли бы это прокомментировать?

На наш взгляд, ажиотаж вокруг российских нестратегических ядерных арсеналов (НСЯО) раздувается искусственно. Нас все время призывают к запуску переговоров по этой проблематике, предлагая для начала условиться о мерах транспарентности. На самом же деле российское НСЯО ни для кого никакой угрозы не представляет. Напомню, что в рамках реализации Президентских инициатив 1991-92 гг. Россия сократила свое НСЯО на три четверти, перевела его в категорию неразвернутых вооружений и сосредоточила на центральных базах хранения.

Говорить о каких-то "разменах" не очень корректно, учитывая, что российское НСЯО находится на нашей собственной территории, а американское – далеко от национальных границ, но зато очень близко к нашим. Поэтому мы делаем акцент на необходимости передислокации нестратегического ядерного оружия на национальные территории обладающих им государств и на полной ликвидации зарубежной инфраструктуры для быстрого развертывания такого оружия. Пока перспективы достижения этой цели почти не просматриваются, учитывая в том числе то обстоятельство, что, как было подтверждено на Лиссабонском саммите НАТО, этот военно-политический блок был и будет оставаться ядерным альянсом. Инфраструктура для развертывания НСЯО на территории стран НАТО не только сохраняется, но и активно используется, в том числе для привлечения военнослужащих неядерных государств к отработке военно-ядерных "упражнений", что, на наш взгляд, противоречит духу Договора о нераспространении ядерного оружия.

Что касается дальнейшего ядерного разоружения, то разговор о нем можно будет вести только после полноформатной реализации ДСНВ, и разговор, конечно же, пойдет комплексный. Необходимо будет учитывать все факторы, влияющие на стратегическую стабильность. Среди них – нерешенность проблемы предотвращения размещения оружия в космосе, ничем не ограниченное развитие систем ПРО США, отсутствие надлежащего прогресса в деле вступления в силу Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, вероятность реализация американской концепции "глобального молниеносного удара" с использованием СНВ в неядерном оснащении, колоссальный дисбаланс в обычных вооружениях в Европе и др. Все эти негативные факторы, появившиеся, кстати, совсем не по нашей вине, создают ситуацию стратегической неопределенности и отнюдь не способствуют углублению ядерного разоружения. Скорее наоборот. К тому же дальнейшее ядерное разоружение вряд ли возможно в формате только России и США. К этому процессу должны быть подключены все государства, обладающие военными ядерными потенциалами.

Если мы обратимся к Ближнему Востоку, считают ли в Москве, что Израиль должен подключиться к ядерному разоружению?

Предпринимаемые Россией совместно с США шаги по сокращению и ограничению ядерных вооружений создают благоприятные условия для подключения к этим усилиям всех государств, обладающих военными ядерными потенциалами. Все более четко просматривается необходимость придания данному процессу многостороннего характера, причем за счет подключения к нему не только т.н. "официальных" ядерных держав. Считаем, что присоединение Израиля к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) в качестве неядерного государства, конечно же, стало бы шагом в правильном направлении.

Это тем более актуально в контексте идеи создания на Ближнем Востоке зоны, свободной от ядерного и всех других видов оружия массового уничтожения и средств их доставки. На последней Конференции по обзору выполнения ДНЯО в 2010 г. было принято решение поручить России, Великобритании и США в их качестве депозитариев этого Договора вместе с Генсекретарем ООН предпринять шаги к проведению в 2012 г. специальной международной конференции по этой проблематике. В настоящее время ведется интенсивная работа по подготовке этого мероприятия, которое, как мы надеемся, положит начало устойчивому диалогу в направлении достижения благородной цели освобождения ближневосточного региона от наиболее смертоносных видов оружия.

Разведка Израиля полагает, что у Ирана есть все возможности, чтобы в течение года создать четыре ядерные бомбы. Разделяет ли Москва эту точку зрения? Какими могут быть последствия от такого развития событий?

Мне бы не хотелось спекулировать на эту тему. Шумиха и домыслы в отношении сроков возможного создания Ираном ядерного оружия имеют мало общего с разумной бдительностью и преследуют в основном политико-пропагандистские цели, причем зачастую далеко не безобидные. Они способствуют нагнетанию напряженности и, при определенных обстоятельствах, могут спровоцировать попытки перевода ситуации в плоскость военно-силовых решений с катастрофическими последствиями.

Мы же в своих оценках предпочитаем исходить из реальности и установленных фактов, а они заключаются в том, что вся заявленная ядерная деятельность и ядерные материалы в Иране находятся под эффективным контролем МАГАТЭ. Убедительных доказательств наличия военного измерения в иранской ядерной программе (ИЯП), по крайней мере на сегодняшний день, не выявлено. Нет их и в небезызвестном прошлогоднем докладе Гендиректора МАГАТЭ, который представляет собой преимущественно компиляцию давно известных фактов. К слову сказать, и многие западные эксперты придерживаются осторожных оценок, полагая, что если в ИЯП и присутствовала когда-либо военная составляющая, то она была свернута около 10 лет назад. Так что тем, кто искусственно накаливает атмосферу и вбрасывает до предела алармистские оценки, можно было бы посоветовать воздерживаться от поспешных и легковесных суждений, памятуя, в частности, о "ядерном досье Саддама Хусейна", расследование которого обернулось конфузом. В конце концов, презумпция невиновности, если не доказано иное, должна присутствовать не только в уголовном праве, но и в международных отношениях.

Вместе с тем отрицать наличие рисков и угроз режиму ядерного нераспространения нельзя. Россия против того, чтобы на карте мира появились новые государства, обладающие ядерным арсеналом, тем более неподалеку от наших границ. Вместе с другими государствами-участниками ДНЯО проводим многоплановую работу с тем, чтобы этого не произошло. В том, что касается Ирана, выступаем за прояснение имеющихся вопросов к его ядерной программе и достижение полной уверенности в том, что она носит исключительно мирный характер, как того требуют резолюции Совета Управляющих МАГАТЭ и Совета Безопасности ООН. На это нацелен российский план восстановления доверия к ИЯП на основе согласованных в "шестерке" международных посредников принципов поэтапности и взаимности. План предполагает постепенное осуществление Ираном конкретных мер с целью устранения озабоченностей в отношении ИЯП в сочетании со встречными поощрительными шагами со стороны международного сообщества, включая поэтапную приостановку и отмену санкций. Достижение договоренности на сей счет – дело чрезвычайно сложное, учитывая диаметрально противоположные позиции ключевых "игроков", но при наличии соответствующей политической воли вполне реальное. Рассчитываем, что практическую работу в этом направлении удастся начать в ближайшее время.

Беспокоит ли Россию ядерный потенциал Пакистана, который находится рядом со столь опасным соседом в лице Афганистана и в условиях, когда этот потенциал может попасть в руки талибов, террористов и т.д.?

Вместе с другими государствами-участниками ДНЯО мы не раз высказывались за то, чтобы Пакистан наряду с Индией и Израилем присоединился к этому Договору в качестве неядерного государства. Пока это, к сожалению, нереально. Но мы ожидаем, что эти страны по крайней мере обеспечат эффективное противодействие незаконному обороту ядерного материала и технологий, надежную сохранность своих ядерных материалов и укрепление режима физической защиты ядерных объектов.

Подчеркну, что задача предотвращения попадания чувствительных технологий и материалов "не в те руки" актуальна не только применительно к Пакистану. Она носит глобальный характер и требует усилий всех стран и международного сообщества в целом.

На этом направлении делается немало, причем лидирующую роль играют Россия и США. В 2004 г. наши две страны стали соавторами резолюции 1540 Совета Безопасности ООН, которая, в частности, имеет целью предотвратить попадание ОМУ в руки т.н. негосударственных субъектов, включая террористов. В 2006 г. Москва и Вашингтон выступили вместе с Глобальной инициативой по борьбе с актами ядерного терроризма, к которой присоединились уже почти сто государств, сотрудничающих в создании механизмов противодействия рискам и угрозам в сфере ядерного нераспространения. Добавлю к этому и проведение Сеульского саммита по ядерной безопасности, с которого мы начали наш разговор. Так что затронутый в Вашем вопросе террористический аспект является предметом самого пристального внимания на международной арене.

Намерена ли Россия призывать Пакистан к началу переговоров в рамках Конференции по разоружению по договору о запрещении производства расщепляющегося материала для ядерного оружия и других ядерных взрывных устройств (ДЗПРМ)? Почему этот договор так важен для России?

Россия действительно выступает за начало переговоров по ДЗПРМ, считая, что такой Договор способствовал бы укреплению режима ядерного нераспространения. Но для нас это не самоцель, а составная часть более широкой работы на женевской Конференции по разоружению, где главным своим приоритетом считаем продвижение российско-китайского проекта договора о предотвращении размещения оружия в космосе.

Обстоятельства складываются так, что достижение договоренности о начале работы над ДЗПРМ могло бы открыть путь к возрождению Конференции, которая, к сожалению, простаивает вот уже почти полтора десятка лет из-за противоречий по программе работы. Стремясь содействовать выходу из тупика, мы предложили компромисс, призванный смягчить имеющиеся у Пакистана озабоченности, связанные с интересами его национальной безопасности. Предложили заменить в проекте мандата рабочей группы по ДЗПРМ слово "переговоры" на менее амбициозную формулу о "разработке элементов" этого договора. Многие страны нас поддержали, но Исламабад после некоторых размышлений, к сожалению, все же не выразил готовности принять такую развязку. Тем не менее, российское предложение остается на столе переговоров. При этом мы категорически против того, чтобы выносить разработку ДЗПРМ за рамки женевской Конференции, и настаиваем на продолжении поиска компромисса в ее рамках.

- Какой режим сейчас необходим в Европе вместо устаревшего Договора об обычных вооруженных силах в Европе?

Прежде всего, такой, который бы отражал современные реалии и отвечал общим целям его участников.

Очевидно, что сегодня нет необходимости отводить и сокращать крупные группировки обычных вооруженных сил, поскольку на континенте таковых не имеется. Да и самого военного противостояния в традиционном смысле, слава Богу, нет.

При этом сохраняется проблема выработки общих основ обеспечения военной безопасности, преодоления противоречий между блоковым и коллективным подходами к этому вопросу. Имеется определенный дефицит доверия в том, что касается планов и намерений тех или иных государств и союзов. Сохраняется опасность гонки обычных вооружений в нестабильных регионах континента. Наконец, не исключена возможность быстрого наращивания таких вооружений в случае кризиса.

Все это говорит о том, что контроль над обычными вооружениями не утратил своей актуальности в качестве средства поддержания и укрепления военно-политической стабильности и предсказуемости в Европе.

Исходим из того, что на замену устаревшему Договору об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) должна прийти принципиально новая договоренность, предусматривающая пониженные уровни вооружений, обмен информацией и облегченный по сравнению с прежним договором инспекционный режим, минимально необходимый для проверки выполнения соответствующих обязательств.

Сейчас еще рано говорить о деталях – работа над формированием российской позиции на этот счет продолжается. В таком же положении, как нам известно, находятся и наши партнеры. Ясно одно – новая договоренность возможна лишь при условии обеспечения баланса интересов всех государств-участников, включая, разумеется, и Россию. Она должна носить равноправный характер и полностью исключать ущербные для наших интересов положения, присущие режиму ДОВСЕ.

И еще один момент, который хотелось бы заострить с учетом личного опыта, приобретенного на посту руководителя российской делегации на переговорах в Вене по вопросам военной безопасности и контроля над вооружениями в 2006-2011 гг. Убежден, что основные беды ДОВСЕ, приведшие его фактически к краху, связаны с настойчивым стремлением ряда стран увязать общеевропейский режим контроля над обычными вооружениями с урегулированием локальных конфликтных ситуаций в Закавказье и Приднестровье в надежде вытеснить оттуда легитимное российское военное присутствие. Эти попытки были заведомо обречены на провал, что и подтвердило развитие событий. Но их могут вновь реанимировать. В этом случае вероятность разработки нового режима будет стремиться к нулю. Хотелось бы надеяться, что наши партнеры извлекли уроки из прошлого и не станут "наступать на старые грабли".