Николай караченцов и ольга кабо любовь. На лечение николая караченцова нужен миллион

Страшная автокатастрофа, произошедшая в 2005 году, разделила жизнь знаменитого артиста Николая Петровича Караченцова на «до» и «после».

Из-за гололеда Караченцов не справился с управлением и врезался в столб. Недавно появилась другая причина этой страшной трагедии. Друзья актера считают, что Николай Петрович стал жертвой сглаза. "Только звезды" решили узнать, что думают об этом близкие и родственники известного актера.

Еще пять лет назад Николая Караченцова трудно было застать дома – он много гастролировал по стране, активно снимался в кино, играл в родном театре Ленком...

Но после аварии его жизнь резко изменилась и теперь состоит в основном из многочисленных медицинских процедур и посещения врачей. Несмотря на плачевное состояние, в котором сейчас находится актер, его жена Людмила Поргина регулярно выводит супруга на выставки и премьеры новых фильмов.

Коллеги Караченцова тут же разделились на два лагеря: одни считают, что актеру давно наплевать на светскую жизнь и подобные «выходы в люди» негативно сказываются на его здоровье, другие, как и жена Караченцова, уверены, что встречи с поклонниками необходимы ее мужу.

– Мы живем, как дышим, – говорит Поргина. – Мы такие, какие есть, и другими не будем. Надо с пользой проживать каждый день, который дарует тебе Бог.

Близкий друг семьи каскадер Сергей Микульский очень переживает за Николая Караченцова, с которым он познакомился в 1987 году на съемках фильма Аллы Суриковой «Человек с бульвара Капуцинов».

– Картину мы снимали в Крыму, – вспоминает Сергей Михайлович. – Сначала на съемочной площадке появились Михаил Боярский, Андрей Миронов, Олег Табаков, и только через два месяца приехал Коля. Он сразу покорил всех своим обаянием.

Подсел однажды ко мне и спросил, как будто мы с ним были хорошие приятели: «Ты голодный?» Я ответил, что да. Тогда он предложил поехать за курицей. Когда мы вернулись обратно из магазина, Коля сел на скамеечку, развернул пакет с едой, и мы с ним отлично пообедали.
Микульский вспоминает, что Караченцов был из тех актеров, которые все схватывают на лету.

– Помню, он очень быстро понял, как надо правильно стрелять, держать меч, скакать на лошади. Просто поразительно!

Едва узнав о страшной автокатастрофе, в которую попал Караченцов, Микульский очень хотел увидеть друга, поддержать его, однако дозвониться до Поргиной так и не смог.

– Я каждый день благодарю Бога за то, что он помог Коле выжить, – со слезами на глазах говорит Сергей Михайлович. – У него была такая серьезная травма, а он все-таки смог выкарабкаться. Но, насколько я знаю, сейчас улучшений в его состоянии нет. Коля практически никого не узнает. Он еле-еле говорит и не любит долго находиться среди большого количества людей – это для него большое напряжение.

Близкий друг семьи Караченцовых признается, что не одобряет поведение Поргиной, и считает, что Николаю Петровичу было бы полезнее общаться с врачами, чем принимать участие в светских раутах.

– Он пережил тяжелейшую автокатастрофу и, слава Богу, выжил в ней, – рассуждает Сергей Михайлович. – Что еще нужно? Мне кажется, все поступки Людмилы продиктованы тщеславием и гордыней.

Не могу понять, зачем она набирает очки перед богом? Поговорить я с ней не пытался. Да и вряд ли эта беседа как-нибудь на нее повлияла бы. Есть некоторые старушки-звезды, которые продолжают улыбаться с экрана, пытаются «поторговать мордочкой», а ведь из них уже песок сыпется. Все эти выезды под прицелом фотокамер – это все от недалекого ума. Мне кажется, что сейчас Коля себе неподвластен. Он находится целиком во власти своей жены. А ведь раньше друг таким не был, всегда делал, что хотел.

– Известно, что женщины к Николаю Петровичу были неравнодушны и он отвечал многим из них взаимностью. Это так?

– У всех свои слабости. Кто-то тянется к выпивке, а Коля гулял налево. Да, Караченцов любил девочек. Вроде с Ольгой Кабо у них что-то было, но роман длился недолго, расстались они мирно. Потом она сошлась с Александром Иншаковым. Он же тот еще донжуан был. Но вы покажите мне хотя бы одного артиста, который бы был безгрешен. Надеюсь, Люда скоро одумается и перестанет Колю всюду за собой водить.

Другого мнения придерживается сводный брат Николая Петровича Петр Караченцов. Он – известный художник и один из немногих, кто во всем поддерживает и помогает Людмиле Поргиной. Петр Петрович считает, что людные мероприятия полезны для здоровья его родственника, а встречи с поклонниками и вспышки фотокамер помогут Николаю Петровичу вернуться в прежнюю форму.

– Петр Петрович, давно вы увлеклись рисованием?

– С самого детства меня интересовали только краски и кисточки. Правда, однажды я чуть не стал артистом, как Коля. Меня пригласили на главную роль в один детский фильм, но я устроил саботаж, и в результате в картину пригласили другого мальчика. Как я потом узнал, лента оказалась плохая и провалилась в прокате.

– Больше попыток стать артистом вы не делали?

– Нет. Родители считали, что каждый сам творец своей судьбы, и никак не влияли на мой выбор. Я им за это до сих пор очень благодарен.

– Вы часто общались со своим сводным братом Николаем?

– Не особо. В основном встречались на даче. Но особых тем для разговора у нас не было – уж очень мы были маленькими. Помню только, что Коля был смелым, всегда защищал, оберегал меня. Только спустя много лет, после смерти нашего отца, мы с братом как-то сроднились и он стал гораздо чаще бывать у меня дома.

– Вы следили за его успехами в кино?

– Конечно! Когда я увидел первые его картины, то понял, что брат – удивительный актер. На первых порах он играл второстепенные роли в сомнительных спектаклях, но как он это делал! У меня было ощущение, что Коля – магнит, который притягивает к себе все внимание зрителей, и на других актеров они потом уже не смотрят.

– Николай Петрович как-то признался, что боится своего успеха…

– Так оно и было! Он все время боялся, что за эту сумасшедшую славу он должен будет заплатить слишком дорогую цену. Брат был действительно очень популярен, но никогда не пользовался своей славой в собственных целях. Расскажу такой случай... Однажды Коля случайно подрезал машину, которая ехала сзади. Когда брат подошел извиниться, другой водитель стал кричать на него на всю улицу. Коля мог бы просто сказать, кто он, и конфликт был бы исчерпан, но брат этого не сделал. Он стоял и слушал, как его распекает незнакомый человек.

– Почему же он никак за себя не постоял?

– Такой у него характер. Я вообще практически никогда не видел Колю злым. Он всегда старался найти смешное в любой ситуации, любил всех смешить. Это талант!

– Как вы узнали про аварию, в которую попал Николай Петрович?

– О трагедии мне рассказал друг. Потом я стал звонить в 31-ю больницу, у меня состоялся очень тяжелый разговор с главным врачом. Утром я помчался в Склиф, но увидеть брата мне тогда не позволили. Сейчас состояние Коли намного лучше, чем пару лет назад. Он сам ходит, ест, работает с врачами. Раньше он терпеть не мог людей, не любил долго находиться в обществе. Сейчас Коля в состоянии посмотреть один акт в театре – это уже большой шаг вперед.

– Многие осуждают Людмилу Андреевну Поргину, которая водит Николая Петровича на презентации и выставки…

– Люда делает все, чтобы Николай ощущал себя в привычной атмосфере. Она уникальная женщина, которая ответственно, с большой любовью относится к моему брату. Даже если она в чем-то ошибается, то она имеет на это право. Но мне все-таки кажется, что Люда все делает так, как надо. Поверьте, она очень любит Колю. А что касается пересудов, то люди могут говорить о поступках Люды все что угодно. Многим кажется, что Коле лучше сидеть дома под присмотром докторов. Но ведь он и так постоянно занимается со специалистами. А на презентации и премьеры Люда выводит брата всего два-три раза в год. Это, мне кажется, не так уж и много.

– Вы считаете семью Николая Петровича идеальной?

– Многим это может показаться нереальным и фантастическим, но я скажу, что их семейная жизнь была для меня образцовой, настоящим эталоном отношений. Конечно, брат не был праведником. Но я точно сказать про его адюльтеры не могу, потому что свечку не держал. Нам с Николаем всегда нравились умные женщины. Может быть, у Люды была конкурентка, но я ее не видел.

– Как вы думаете, ваш брат будет сниматься в кино?

– Я боюсь говорить на эту тему. Дай Бог.

Вопрос, скоро ли поправится Николай Петрович, сможет ли он вновь вернуться в кино, по-прежнему волнует всю страну. В надежде получить более точную информацию мы обратились за помощью к участнице популярной передачи «Битва экстрасенсов» Дарье Мироновой.

– К сожалению, я вижу, что состояние Николая Петровича не улучшится, – говорит экстрасенс. – Явного прогресса я не наблюдаю, но могу заверить, что состояние Караченцова не ухудшится.

Могу сказать однозначно: порча лежит на нем, ощущается явный сглаз. Это древнее проклятие, нацеленное на устранение человека. Вижу, что связано это напрямую с именем Галина. Именно она сглазила Николая Петровича. Это наведенное воздействие. Вокруг него витают негативные биополя, зависть, озлобленность и агрессия.

«Я тоже могла оказаться на ее месте»

Екатерина ТАБАШНИКОВА, вдова актера Игоря Старыгина:

– Я видела Николая Петровича в прошлом году на его юбилее. В тот момент Игорь Старыгин лежал в больнице в тяжелом состоянии. И я знала, что он либо выкарабкается и уже не сможет вести полноценный образ жизни, либо уйдет. Когда Караченцов появился на сцене, у всех навернулись слезы: в первые минуты было ощущение, будто и не было никакой аварии. Или сейчас произошло чудо, и он вернулся к себе прежнему. Но увы…

О чем он думал всякий раз,
когда пел «…для любви не названа цена»
в знаменитой рок-опере «Юнона и Авось»?

Актеры влюбчивы – это аксиома. А в театральном мире очень трудно что-то утаить. Там своя сцена – как подлинных чувств и страстей, так и конфликтов, укутанных в кокон слухов и сплетен. И сквозь этот кокон совсем непросто разглядеть правду. Роман Караченцова и Поргиной, начавшийся в 1973 году во время гастролей «Ленкома» в Питере, вызвал бурю пересудов. Она была замужней дамой. Да и он не одинок…

«Я влюбилась в него, как только увидела в первый раз, – с улыбкой вспоминает Людмила. – Это было в том же 1973 году. Меня, недавнюю выпускницу Школы-студии МХАТ, приняли в «Ленком» и решили вводить в спектакль «Музыка на одиннадцатом этаже». Я пошла смотреть постановку. Первым на сцену выскочил Саша Збруев, он уже был знаменитостью, весь зал ему зааплодировал. А потом на сцену из-за кулис вылетело нечто орущее, лохматое, с огромными зубами. Это был Коля Караченцов, и тогда я подумала: «Если он не станет моим мужем, свою жизнь я могу считать бессмысленной, пойду и повешусь на люстре».

Конечно же, «вешаться на люстре» она не стала. У начинающей актрисы уже был опыт семейной жизни: ее первый брак с однокурсником Михаилом Поляком продлился четыре года. И она уже знала – после развода жизнь продолжается.

К моменту встречи с Николаем Караченцовым Людмила успела выйти замуж во второй раз – за каскадера Виктора Корзуна, который был старше ее на 20 лет. Брак оказался несчастливым, отношения с мужем становились все более натянутыми. Так что, влюбившись в восходящую звезду «Ленкома», Поргина забыла решительно обо всем и сама отважилась на первый шаг. Когда Людмила Андреевна вспоминает об этом, глаза ее лукаво блестят: «После спектаклей актеры часто собирались в моем номере – пели песни под гитару, травили байки. В одну из таких встреч я попросила Колю задержаться и призналась ему в своих чувствах».

Их роман продолжился в Москве. Они встречались в холостяцкой коммуналке, где в то время жил Караченцов. Он заговорил о женитьбе в театральной гримерке. Просто вошел и сказал: «Если я тебе сделаю предложение, ты разведешься с мужем? Да?! Тогда будь моей женой!» Актриса на следующий же день подала на развод. Казалось, вот оно – счастье. Но популярность Николая так быстро набирала обороты, а театральная жизнь была такой бурной, что предложение стать женой повисло в воздухе и... провисело там целых два года.

Сказать, что Поргина терялась в догадках, – не сказать ничего. Из-за громкой лав-стори (а также своего взрывного характера) Люда тогда лишилась нескольких ролей в театре, Марк Захаров на некоторое время даже перевел ее в массовку. Людмила буквально места себе не находила и говорит об этом сейчас, не таясь: «Целых два года я каждую минуту ждала, что Коля скажет: «Давай с тобой сегодня подадим заявление». Не понимала, почему он так долго тянет. «Наверное, весь погружен в репетиции, – строила я догадки, – до загса ли ему сейчас?..»

Похоже, Николаю Караченцову и впрямь было не до того. Шел 1975 год. Столичные театралы осаждали ленкомовские кассы, чтобы добыть билеты на «Тиля» с Караченцовым в главной роли. А летом актер в составе делегации молодых талантов на целый месяц уехал в США (небывалое по временам холодной войны событие!). Месяц – иногда это целая жизнь. И пока Николай знакомился с заокеанским «загнивающим капитализмом», в Москве на одном из спектаклей в Людмилу влюбился немецкий предприниматель. Романа не случилось, но предложение руки и сердца с последующим выездом в Германию прозвучало. Поргина отказала немцу, однако решила снова взять ситуацию с Николаем в свои руки…

Караченцов вернулся, фонтанируя впечатлениями о Штатах. Люда рассеянно слушала, а потом неожиданно перебила его и сказала: «Знаешь, Коленька, мне один немец предложение сделал… Может, стоит согласиться, ты ведь меня уже не зовешь». Эта новость сработала со скоростью катапульты – заявление они подали буквально на следующий день. И 1 августа 1975 года наконец-то стали мужем и женой...

Пока театральная карьера Караченцова стремительно взлетала вверх, Люда, родив сынишку Андрюшу, ушла со сцены «в семью». Жизнь их семьи была традиционной для актеров: в тесной квартирке собирались друзья, спорили, мечтали, шумно застольничали, репетировали.

Николай мотался на гастроли, подрабатывал на концертах, снимался в кино и на телевидении – одним словом, был нарасхват. Его очевидный талант, неуемный темперамент и потрясающая энергия притягивали не только славу, но и, конечно, женщин. Людмила оказалась настоящим бойцом за свои чувства. Однако победы никогда не давались ей легко.

Было все… Как-то Люда, прихватив маленького Андрюшу, ушла от Караченцова к своим родителям. Удивительно, но почти три месяца муж не предпринимал никаких шагов к примирению. Не выдержав «холодной войны» и паузы в отношениях, Людмила написала ему проникновенное письмо. Подействовало. Ответом стало его признание, которого она так долго ждала: «Я тоже люблю тебя».

У известного актера случались романы. Сплетни волнами расходились по театральной тусовке и по Москве. И о них невозможно было не знать!

Но, выслушав очередную порцию новостей, Людмила ничего не комментировала и показательных разносов супругу не устраивала. «Я всегда знала, что у меня есть его плечо, его поддержка. Где бы ни был, если что-то случалось, я слышала: «Дорогая, не переживай, сейчас буду!» Даже когда поползли слухи о длительном и нешуточном романе Караченцова с красавицей Ольгой Кабо, даже когда подруги Людмилы пытались открыть ей глаза на его влюбленность в танцовщицу Марину Ширшикову… Это был негласный договор.

Как взрывная Поргина это переживала, пожалуй, мало кто знает. Но то, что Караченцов всегда возвращался к ней, – факт. А такого заботливого и щедрого семьянина нужно было еще поискать. Николай был настоящим пахарем и всегда помнил о сынишке и жене. Лишь однажды он задал вопрос: «Сколько я должен зарабатывать, чтобы нам хватало?» – а потом просто сделал все, чтобы действительно так и было. Все ключевые семейные вопросы решал он, а внутренний ритм их жизни задавала Людмила.

Более чем скромная советская коммуналка осталось в прошлом – правительство охотно выделило театральному любимчику квартиру с окнами на церковь в Елисеевском переулке. Знаковое, к слову, место жительства – ведь именно в этом районе некогда жили Мейерхольд и Качалов. Обставить квартиру и устроить быт Людмиле всегда удавалось блестяще. Правда, порывистая натура давала себя знать. К примеру, на отведенные для ремонта квартиры деньги она могла купить себе норковую шубу в пол. А опомнившись, тут же звонила мужу и каялась, хорошо зная, как он любит ее баловать. В ответ она всегда слышала только одобрение. Ни одного упрека. В тот раз Караченцов просто попросил строителей об отсрочке и тут же озадачился, где взять недостающую сумму.

Николай буквально купался в ролях, а на долю Людмилы чаще всего выпадали скромные работы: в «Звезде и смерти Хоакина Мурьеты» она сыграла роль Чилийки, в «Юноне и Авось» – Женщину с младенцем, вот только в «Бременских музыкантах» ей досталась яркая роль Атаманши. В этом образе она была очень органична.

А за кулисами текла своя жизнь. «Прежде чем утвердить меня на роль в спектакле «Три девушки в голубом», Марк Анатольевич долго сомневался, справлюсь ли я, – вспоминает сейчас актриса. – «Люда, вам сложно будет играть драму, потому что ваша жизнь – сплошной праздник, все вас любят, а муж вообще носит на руках!» Рядом с Колей я в самом деле ощутила себя самой красивой, самой умной, самой доброй. Муж все время внушал мне, какая я замечательная, и я в конце концов в это поверила».

Он продолжал сниматься, играть в театре, записывать песни, ездить на гастроли с концертами. На сон оставалось часа четыре в сутки – не больше. А она занималась домом, бытом, дачей, готовила обеды, принимала многочисленных друзей – в доме по праздникам собиралось до полусотни человек. Похоже, каждый из них четко понял свою роль в жизни другого, и оба играли ее в силу своего таланта. Так прошло много лет.

…«Какая твоя любимая роль?» – громко спрашивает Людмила у мужа. Он неловко сидит на удобном кухонном стуле, как большая нахохлившаяся птица, смотрит отсутствующим взглядом и произносит слова, которые стороннему собеседнику не понять. «Роль графа Резанова», – переводит Людмила. «У нас все будет хорошо!» – жена держится перед камерой за двоих: открытая улыбка, уверенная речь и жесты. Николай молчит. Она поворачивается к нему и снова громко спрашивает: «Так ведь, Коля? Скажи!» Он кивает, глядя в сторону, и снова произносит что-то невнятное. На этот диалог больно смотреть. За ним столько всего, что не передать словами!

…Страшная авария, случившаяся в 2005 году, жестко разделила их жизнь на до и после. В тот вечер, 28 февраля, Коля мчался к жене: на руках у Людмилы только что умерла ее мать. Он очень торопился, хотел быть рядом с ней. И в какой-то момент не справился с управлением. Об аварии Поргина узнала через несколько часов. «Мама ушла, ее уже не вернуть, а Колю я не отдам!» – решила она.

Чтобы выжить, знаменитому актеру понадобилась врачебная помощь, граничащая с чудом. После аварии Николай находился в коме, и врачи сутками напролет боролись за его жизнь. Страна замерла в ожидании, ежедневно в Интернете публиковался бюллетень о состоянии здоровья Николая Петровича. Людмила, собрав все мужество, делала невозможное. «Я говорила с ним, держала его за руку, – признавалась она перед камерой после своего первого визита в палату. – И мне показалось, что он сжал мою в ответ! Дольше врачи не разрешили мне находиться в палате, но зато посоветовали приходить каждый день и по 15 минут разговаривать с мужем... Хотя он в коме, я верю, что он все слышит и чувствует...»

В коме он был месяц. И каждое утро Людмила вставала ни свет ни заря и шла в монастырь. Молилась за своего Коленьку. И вымолила…

Он перенес несколько операций, научился двигаться и кое-как изъясняться, а она была рядом все это время. Именно эта женщина научила его заново ходить и говорить. И никто, кроме самого Караченцова, не знает, чего ей это стоило.

Во имя и вопреки

Медленно, очень медленно они оба привыкали к новой жизни. Он – к своему новому лицу, ставшему после пластической операцией незнакомым, к непослушному телу, невозможности нормально общаться и выключенности из своего сумасшедшего актерского ритма. А она – к нему. «Я долго не могла к этому привыкнуть. Все думала, что сумею вернуть прежнего Караченцова. А потом врач-психоневролог сказала мне: «Не рвите свое сердце. Поймите: того Караченцова нет и уже не будет. Вы должны привыкнуть к человеку, который с вами сейчас». И я приняла эту новую реальность. И прежнего Караченцова почти не помню. Когда смотрю фильмы с его участием, даже удивляюсь: «Боже мой, неужели он был таким?» Потому что я Колю безумно люблю. Однажды пришел к нему кто-то, а он никого видеть не хочет. Стесняется, что уже не супермен. Я сказала ему тогда: «Не переживай, что ты стал другим. Поверь, сейчас ты интереснее, чем был раньше. Потому что открыт миру, не носишь маски. Если тебе хорошо – радуешься, если плохо – плачешь».

Они теперь всегда вдвоем: гуляют ли с внуками на даче, хозяйничают ли по дому, выходят ли в свет… Да-да, именно в свет! Всякий раз это вызывает бурю кривотолков в обществе. Не все могут принять «нового» Николая Петровича – смотреть на последствия перенесенных им травм действительно тяжело. Люди реагируют по-разному: кто-то прячет глаза и проходит мимо, а кто-то радостно бросается к нему, жмет руку и радуется, что он жив. Некоторые осуждают Поргину за то, что она появляется с мужем на людях, ведь и невооруженным глазом видно, как тяжело Караченцову – даже физически. Но он держится. И, как утверждает Людмила, не она, а муж рвется всякий раз побывать среди людей: сказывается многолетняя привычка быть на виду и самое обычное стремление к общению.

Она повсюду с ним. Зычным голосом Атаманши командует мужем и дает интервью, общается с израильскими врачами, обещавшими помочь, и готова ссориться с каждым, кто считает, что Караченцову впору сидеть дома. «Мы все преодолели. Коля понял, что я его люблю и готова умереть, чтобы он был счастлив!» – делится Поргина. А Николай почти не разговаривает, но если речь заходит о том, как же он выкарабкался, лаконично отвечает: «Мне помогли Люда и труд». Когда они остаются одни, он перестает стесняться своего вынужденного косноязычия и говорит о том, что чувствует: «Ты – все в моей жизни». Да, она стала для него всем. Вот только 38 лет назад, когда горячечно об этом мечтала, и представить себе не могла, что могут означать слова «быть всем». Жизнь назвала настоящую цену любви…

Герои первой части альбома «Лучшее» - Максим Дунаевский, Алексей Рыбников, Геннадий Гладков, к сожалению, не смогли добраться до Нового Арбата по уважительным причинам. При этом было отмечено, что Геннадий Гладков первым открыл в драматическом артисте Коле Караченцове «голос» (это случилось в спектакле «Тиль»), Максим Дунаевский научил артиста правильно петь, а Алексей Рыбников подарил ему главную партию – графа Резанова в рок-опере «Юнона и Авось».

«Кленовый лист» на музыку Максима Дунаевского (близкого друга артиста) открыл вечер. Между прочим, эта песня впервые прозвучала в фильме «Маленькое одолжение» (1984 год), где Караченцов играет популярного певца.

Песня «Кленовый лист»

В самом начале фильма Караченцов записывает песни – на огромные бабины «допотопного» магнитофона. О том, как в действительности Николай Петрович репетировал и записывал шлягеры? в Московской Доме книги рассказал композитор и музыкант Вячеслав Горский:

Однажды ко мне домой пришла актриса Ольга Кабо вместе с Николаем Караченцовым. О желании Ольги записать сольный альбом я знал, но что она приведет с собой Николая Петровича, чтобы спеть дуэтом, - не подозревал. Я был в шоке, потому что в те годы по популярности Караченцов был нашим Джоном Ленноном. Стали подбирать тональности для Кабо и Караченцова, и выяснилось, что Николаю Петровичу подходят все тональности. Я попросил артиста спеть пониже, и он ответил: «Нет проблем», попросил еще пониже и вновь «Да нет проблем!». Тогда я ему предложил: «А может, сделаем с вами программу по подобию Фрэнка Синатры?», на что артист невозмутимо сказал: «Нет проблем!». Когда я заявил, что «он – супер-джазовый певец», он удивился: «А я не знал». Николай Петрович практически с первого раза без ошибок исполнял песню – он мгновенно считывал музыкальную информацию. Я находился в таком восторге от общения с Караченцовым, что даже разрешил ему курить в квартире (хотя никому не разрешал). Артист сел на подоконник, закурил «Приму» (он курил исключительно ее) и запел (мы же репетировали). Когда я пошел закрывать за ним окно, то увидел во дворе толпу восторженных людей. Они услышали и увидели любимого артиста и замерли на месте. После этого случая весь дом со мной очень уважительно здоровался. Мы еще встречались с Николаем Петровичем – я показывал ему песни, и он всегда требовал, чтобы в них была драматургия, - рассказал Вячеслав Горский.

Актриса Ольга пришла на презентацию сборника вместе со своими детьми – 16-летней Татьяной и 4-летним Витюшей. Ольга Кабо исполняла роль «Леди Гамильтон» в клипе на одноименную песню в исполнении Николая Караченцова, и записала с ним два дуэта «Улица случайная» и «Сценарист» (Вячеслав Горский рассказывал как раз о первой репетиции песни «Сценарист» на слова Сергея Крылова). Эти две песни вошли во вторую частью альбома «Неизданное». Ольга Кабо рассказала о том, как она пела с Николаем Петровичем:

Благодаря Николаю Петровичу я запела. Впрочем, мы все называли его просто - Петрович. Когда мы вместе работали в кино, Петрович постоянно пел, ездил в студии, где что-то записывал, и таким образом подтолкнул меня к тому, чтобы я начала петь. Правда, если у Петровича все получалось мгновенно, то я перепевала по 15 раз, а он ждал и терпел. В моей биографии есть малоизвестная страница, когда я исполняла роль Кончитты в корейской версии спектакля «Юнона и Авось», и на нашу премьеру, в Сеул, приезжали Караченцов и Алексей Рыбников. Мой корейский партнер, играющий графа Резанова, хотя и был очень профессиональным вокалистом, но так хрипеть, как наш Николай Караченцов не умел, - рассказала заслуженная артистка России Ольга Кабо.

Композитор и певица Ирина Грибулина, знаменитая жена героя Караченцова в первом советском клипе «Ссора» (премьера состоялась на передаче «Голубой огонек» в 1987 году) напомнила о любимце всех женщин советского союза – Николае Караченцове:

Коля был кумиром всего женского населения. А меня, после премьера клипа «Ссора» на главном канале страны, часто принимали за жену Караченцова. Даже просили передать ему подарки – на правах жены. В нашей «Ссоре» - первая на советском ТВ эротическая сцена – в ванной. Правда, мне удалось убедить председателя «Гостелерадио» Леонида Кравченко, что ничего страшного в этом видео нет. Замечу, что ни Коля, ни я не раздевались. Мы только ссорились и мирились в ванной… С Караченцовым мы исполнили еще две моих песни «Бюрократ» и «Маленький человек», - рассказала Ирина Грибулина.

После встречи Николай Караченцов подписывал альбомы собственной рукой. Выстроилась огромная очередь за автографом выдающегося артиста.

Корреспонденту «ВМ» тоже удалось получить письменное пожелание от Караченцова. Выход сборника «Лучшее и Неизданное» приурочен к 70-летию артиста (27 октября). Кстати, идея выхода сборника, как и большого празднования юбилея на сцене театра «Ленком» принадлежит сыну Николая Петровича – Андрею Караченцову. В своем приветствии Андрей Николаевич сказал о том, что «7» (в данном случае – 70) – любимая цифра Караченцова, и поэтому он решил масштабно отметить круглую дату отца, хотя мама хотела ограничиться торжеством в кругу семьи». Альбом «Лучшее и Неизданное» не преследует коммерческой цели. Большая часть тиража была подарена гостям юбилейного вечера в театре «Ленком» и уже распространена в интернете.

Со временем желающих проведать Николая Караченцова стало очень много. Врачи ограничивали их доступ к Коле, боялись, что радость может стать для него смертельно опасной. Жизнь его еще висела на волоске. После трепанации черепа Коля полгода жил с «дыркой» в голове. Пока в ноябре ему не сделали третью операцию и не поставили специальную пластинку, один из участков мозга прикрывала только тонкая кожица, под которой пульсировала кровь.

Одной из первых после аварии ко мне примчалась Инна Чурикова. Мы дружим семьями уже тридцать с лишним лет. Как только Колю перевели в палату, Инна пришла в «Склиф». Увидев любимую партнершу, Колясик заплакал. Другие звезды «Ленкома» у нас не появлялись.

В самом начале нашей больничной эпопеи мне позвонил Олег Янковский:

Люд, я могу приехать?

Конечно, - сказала я, - но лучше попозже, когда Коля окрепнет.

Первое время я щадила Колиных друзей, боялась, что им будет тяжело видеть его немощным и больным. Даже для Максима Дунаевского, нашего очень близкого друга, встреча с «новым» Караченцовым стала потрясением. Макс приезжал в Центр нейрореабилитации. Смеялся, шутил. Мы не заметили, что он растерян. А потом с ним случилась истерика.

Дунаевский ушел, но часа через три, выходя из здания, я с удивлением увидела, что Максим сидит в машине, весь в слезах:

Что случилось?

Не могу ехать. Мне нехорошо.

Максим, это тот же Коля, - сказала я тогда, - с той же душой, теми же эмоциями, что и раньше. И тебя он любит по-прежнему. Представь, что у твоего друга обгорело лицо. Ты разговариваешь с ним и не узнаешь. Но это тот же человек!

Макс все понял и успокоился.

Янковский больше не звонил. Когда Коле понадобилось очень дорогое лекарство, наши общие друзья-артисты предложили Олегу сыграть благотворительный спектакль, чтобы собрать для Коли деньги.

«А как мы это оформим?» - спросил он.

Все удивились. Это ведь обычная практика. Если заболевает артист, коллеги устраивают благотворительные вечера и спектакли, чтобы ему помочь.

Саша Збруев и Саша Абдулов не приходили и не звонили. Я не держала на них зла. Когда-то мы все были одной семьей, вместе отдыхали, устраивали капустники, жарили шашлыки. С годами отношения усложнились, в них все чаще стали проявляться соперничество, ревность, затаенная боль. Коля очень любил Сашу Абдулова и тяжело переживал его смерть, рыдал, рвался на похороны. Я не отпустила, боялась, что на кладбище ему станет плохо.

В июне мой муж вернулся домой. Когда мы с медбратом посадили его на диван в кабинете, Коля затрясся и закрыл руками лицо. Так потрясло его возвращение домой. Чтобы радость не убила его, нам пришлось сделать Коле укол.

Теперь мы целыми днями пропадали в Центре патологии речи и нейрореабилитации академика Шкловского. А ночевали дома. Врачей сразу предупредили: в стационаре лежать не будем. После трех месяцев в «Склифе» Коля слышать не хотел о больнице: «Опять?! Ненавижу!».

Мне приходилось его уговаривать, чтобы он сел в машину и поехал в Центр. Я объясняла, что дома мы не сможем заниматься с логопедом, делать гимнастику и массаж, принимать огромное количество специальных лекарств. И Коля сдался. Пару раз он, как мальчишка, пытался удрать с занятий. А потом потихоньку втянулся. Понял, что это его работа.

Первого августа 2005 года, в день тридцатилетия нашей свадьбы, мы обвенчались в церкви Симеона Столпника на Новом Арбате. Я исполнила обет, данный Господу в самую страшную ночь моей жизни. И Коля теперь сам настаивал на венчании как на самом важном событии своей жизни.

После выхода из комы муж обратился к вере. Однажды мы тащили его под руки по отделению. Ноги у Коли еще не ходили, и правая рука висела как плеть, потому что была сломана ключица. Ее вправили только в ноябре. И вот я вижу, что этой «плетью» Коля пытается на что-то показать. Поворачиваюсь по направлению его взгляда. На стене висит объявление о том, что на территории Института скорой помощи открылся храм. Можно пойти на исповедь, причаститься и пригласить к себе священника. И тут же - фото храма. С тех пор, проходя мимо, Коля стал креститься. И сейчас он крестится очень часто. В своих мыслях он постоянно разговаривает с Богом. Просит о здоровье, благодарит за спасение.

Стоя под венцом, я вспоминала нашу с Колей свадьбу. Она была скромной. Мама сказала: «Будем гулять дома. На ресторан у нас с папой денег больше нет. Еще с прошлой свадьбы долги не раздали. И в загс я не поеду. Хватит, насмотрелась».

Это был уже третий мой брак. Я рано почувствовала себя самостоятельной и не хотела жить под крылом у родителей. Даже таких замечательных, как мои. Первый раз вышла замуж в семнадцать лет - за своего ровесника Мишу Поляка, с которым училась в детской театральной студии. Мы вместе поступали в Школу-студию МХАТ.

Миша попал туда с первого раза, а я - только на следующий год. Пару лет мы жили в коммуналке на улице Огарева. Содержали нас родители. А потом мы выросли, поняли, - что все это несерьезно, и расстались друзьями.

В двадцать три года я снова вышла замуж. За каскадера Виктора Корзуна, с которым познакомилась на съемках фильма «Много шума из ничего». Он был старше на восемнадцать лет. Второй мой брак тоже оказался ошибкой. Желание найти поддержку у взрослого и опытного человека я приняла за любовь. У меня была депрессия. Я осталась без работы и не знала, что делать.

Наш курс почти в полном составе взял к себе только что пришедший во МХАТ Олег Николаевич Ефремов. Но друзья-однокурсники выжили меня из театра. Осудили на комсомольском собрании за опоздание на спектакль и потребовали увольнения. Особенно усердствовали некоторые девушки. Ефремов был в шоке: «Да, Людка, такой подлости я не видел! Чем ты им насолила?».

Он обещал восстановить меня в театре, но мой любимый педагог Алла Константиновна Тарасова советовала идти в «Ленком»: «Скоро там будет новый главный режиссер - Захаров, очень талантливый. А здесь тебя все равно съедят».

Я страшно горевала о том, что вылетела из МХАТа, и только потом поняла - Бог привел меня в «Ленком», чтобы я встретила Колю. Впервые я увидела его в спектакле «Музыка на одиннадцатом этаже». Сидела в зале, смотрела на страшненького, губастого и удивительно энергичного и обаятельного парня и думала: «Я умру, если он не будет моим!».

Это был человек, которого я искала. У меня было много романов, за мной ухаживали очень красивые и богатые кавалеры. Но увидев Колю, я поняла - только он, больше никто мне не нужен.

Он встречался со Светой Савеловой, звездой фильма «Семь стариков и одна девушка». Потом, правда, Коля клялся, что ничего серьезного между ними не было. Что он никогда бы не женился на Свете, потому что искал такую девушку, как я. Не знаю... Коля «измывался» надо мной очень долго. Уже расставшись со Светой, упорно не хотел замечать. А я, как последняя дура, ходила на все его спектакли, ждала у театра, приманивала - и так, и сяк.

Приехали на гастроли. Вечером говорю:

Коля, я купила колбаски хорошей, твоей любимой. Может, поужинаем вместе? У меня есть бутылочка вина.

Не знаю, как-нибудь в другой раз.

И так все время - не знаю, может быть, потом...

Сблизились мы почти через год после первой встречи, на гастролях в Ленинграде. У меня в номере часто собирались веселые компании. Пили шампанское, пели песни. И Коля как-то зашел с гитарой. Пока все веселились, я сидела и мечтала: «Вот было бы здорово, если бы все ушли, а Коля остался со мной».

Когда стали расходиться, я испугалась, что Коля сбежит, и выпалила: «А ты останься!».

Пока он раздумывал, заперла дверь на ключ! Коля был поражен. Не ожидал от меня такой смелости. А я в ту ночь сразу сказала: «Я так давно тебя люблю!..»

Виктор чувствовал, что я влюбилась. Когда мы с Колей стали встречаться, сказала мужу, что ухожу. И Корзун взбесился. Приходил в театр, закатывал сцены. Кулаками размахивал. Я подала на развод и вернулась к родителям.

Папа поседел буквально за одну ночь.

Два года Коля не делал мне предложения. И опять я подтолкнула его к решительному шагу: соврала, что собираюсь замуж за другого. Тут он испугался.

Я готовилась к свадьбе и целыми днями улыбалась.

Это были самые счастливые дни моей жизни. За несколько дней до росписи ко мне прибежал один из моих бывших возлюбленных:

Людмила, что ты делаешь? Зачем тебе этот брак? Караченцов - бабник, каких свет не видывал!

По-моему, ты ревнуешь, - заметила я. - И вообще, для меня это не важно. Главное - что я люблю его. Таким, какой он есть.

Конечно, я не представляла, что меня ждет. Через несколько лет Коля сделался безумно популярным и к нам мешками стали приходить письма поклонниц с признаниями в любви. Мой муж их даже не вскрывал. На чердаке нашего дома поселилась компания Колиных фанаток. Они портили дурацкими надписями стены в подъезде и делали мне гадости - оскорбляли по телефону, бросались камнями. Иногда было страшно выйти.

У «Ленкома» довольно долго дежурила сумасшедшая, называвшая себя женой Караченцова. Она не давала Коле проходу. Однажды, когда его в театре не было, эту женщину после очередного дебоша на «скорой» отправили в психушку. Она, видно, и там выдавала себя за Колину жену, потому что ему позвонили из больницы и попросили срочно приехать. Меня дома, как нарочно, не было, и Коля не на шутку испугался. Прибежал в «Ленком» и был безумно счастлив, когда обнаружил, что я на репетиции.

В Колю влюблялись не только психопатки. Моему мужу приписывают романы с очень известными и красивыми женщинами. Мне трудно судить, были ли они на самом деле. На протяжении тридцати с лишним лет Коля не давал повода для тревоги и подозрений. Гораздо важнее мимолетных увлечений для него была «погода» в нашем доме.

Когда-то было много разговоров о романе Николая Караченцова и Ольги Кабо. Они вместе снимались в трех картинах и играли на сцене. Я допускаю, что Оля и вправду была увлечена моим мужем. А какая женщина могла перед ним устоять? Певец, танцор, балагур, галантный рыцарь! Колю нельзя было не любить.

Однажды, в свой день рождения, Кабо пригласила Колю в гости, одного, без меня. Он сказал, куда идет. Пожелав Колясику приятного вечера, я отправилась с друзьями в ресторан. Не прошло и пары часов, как «неверный муж» начал звонить по телефону и звать меня домой. Он не мог без своей девоньки.

Несколько лет назад в любовницы Караченцова записали Марину Ширшикову, его партнершу и директора. Он страшно расстроился, когда прочитал об этом в какой-то «желтой» газете. Марина в тот момент выходила замуж. И мы прекрасно знали ее мужа.

«Надо сказать ей. Не дай бог, Сережа увидит заметку», - волновался Коля.

Марина была его ученицей и выросла на наших глазах. Аккомпанировала на концертах, выходила на подтанцовках. Она очень чистый и честный человек. Однажды я сама ей предложила: «Буду очень рада, если ты станешь ездить с Колей. Мне нужно, чтобы он был накормлен и спокоен и чтобы к нему не приставали сумасшедшие девицы».

И Марина стала Колиным директором.

Она родной для нас человек. Моя правая рука. Марина собирала антологию Колиных песен. Помогала мне организовать юбилейный вечер. Занимается с Колей степом. Караченцов для нее как отец. Он помог ей поступить в ГИТИС, привел в кино.

Если бы Коля сейчас был в силе, про него продолжали бы сочинять всякую ерунду. Партнерши его обожали. И многие наверняка мечтали о романе с Караченцовым.

Но для Коли одна из главных жизненных ценностей - полноценная семья. Может быть, потому, что у него в детстве такой семьи не было. Его мама, известный балетмейстер Янина Евгеньевна Брунак, долго работала за границей, и Коля вырос в интернате. С тех пор он физически не выносит одиночества.

Бывало, приедет со съемки, а у меня спектакль. Домой Коля не идет, ждет, пока в окнах не зажжется свет. Жизнь начиналась, когда появлялась я. Коля так и говорил: «Где ты - там и дом».

Такая постановка вопроса не устраивала мою свекровь. Она меня сразу невзлюбила. Янина Евгеньевна была очень сильной и волевой женщиной с тяжелым характером. Личная жизнь у нее не сложилась. Она считала, что я «отобрала» сына, и настраивала Колю против меня. Однажды ей удалось нас поссорить. Мы были на грани развода.

Коля уехал на гастроли. Я сидела с маленьким сыном и ухаживала за больной мамой. У Андрюши случилось обострение панкреатита, а у мамы - сердечный приступ. И тут позвонила Янина Евгеньевна и попросила приехать. Я объяснила, что приехать не смогу, и она обиделась. Коле эта незначительная, в сущности, история была преподнесена совсем в другом свете, как будто я отказала в помощи умирающей. Он возмутился и обвинил меня в предательстве:

Я не могу жить с женщиной, не уважающей мою мать!

Ты не понимаешь! - оправдывалась я. - Она все неправильно рассказывает!

Но Коля верил только маме. Мы поссорились, я обиделась и ушла к родителям. Месяц мы жили раздельно и не разговаривали, встречаясь в театре. Я сходила с ума от горя и обиды, и Коля весь почернел. Однажды театр приехал в Загорск со спектаклем, и я зашла в Лавру помолиться. Ночью мне приснился сон. Я разговаривала со Спасителем, спрашивала, что мне делать, и он сказал: «Рассчитывай на свои силы. Ты должна объясниться с мужем».

Я поняла: чтобы вернуть Колю, надо все разложить по полочкам. Взяла бумагу и написала «конспект» нашего разговора. До этого меня захлестывали эмоции. Позвонила Коле:

Нужно поговорить.

Хорошо, я тебя жду. Пришла в нашу квартиру, села за стол, положила перед собой тетрадку с «тезисами» и начала:

Ответь мне на эти вопросы. Если ты скажешь «да» по всем пунктам, то поймешь, что я тебя не предавала.

Коля опешил. По всем пунктам ему пришлось ответить «да». И получилось, что я люблю своего мужа и готова на все ради него и его мамы!

Коля закурил, помолчал и сказал:

Возвращайся, девонька. Это наш с тобой дом.

Коля был гордым человеком, но я приперла его к стенке. Больше мы не ссорились и не расставались.

Песня «Кленовый лист»